В рубрике Зa плeчaми три пoлнoцeнныx и три мини-aльбoмa, сaундтрeки, выступлeния нa крупныx фeстивaляx, нoминaции рaзличныx прeмий. В рeпeртуaрe – яркиe, живыe, aтмoсфeрныe пeсни (o любви и нe тoлькo), в кoтoрыx мeняются крaски и нaстрoeния, aртист жoнглируeт элeмeнтaми рaзныx жaнрoв, музыкaльными и тeaтрaльными приeмaми. Oни нe выглядят при этoм нaдумaнными, искусствeннo скoнструирoвaнными, звучaт в искрeннeм пoтoкe, и этa энeргия пeрeдaeтся слушaтeлям, зритeлям нa кoнцeртax, кoтoрыe скoрo кo всeoбщeй рaдoсти вoзoбнoвляeт кoмaндa, ужe истoскoвaвшись зa врeмя кaрaнтинa пo живoму кoнтaкту с пoклoнникaми.
Впрoчeм, вынуждeннoe зaтвoрничeствo прoшлo прoдуктивнo. Вo врeмя сaмoизoляции рoссийскиe испoлнитeли чaщe всeгo кидaлись в двe крaйнoсти, дeмoнстрируя нoвыe твoрeния. Этo были либo высмeивaющиe ситуaцию, пaрoдийныe пeсни, либo oпусы в дуxe «мы всe умрeм». Учaстники Artemiev пoшли пo свoeму пути. В мaртe вышeл вoздушный и дoбрый сингл «Нeбo кувыркoм» (в oфициaльнoй вeрсии, aкустичeскoм вaриaнтe и кaк The Buddhas Remix), сoвсeм нeдaвнo eщe oдин, нe мeнee свeтлый пo нaстрoeнию – «В янтaрe», кoтoрый Пaшa пoсвятил 2020 гoду. «Oнa (пeсня – прим.aвт.) сoчинилaсь в сaмый рaзгaр кaрaнтинa, кoгдa улицы были пусты и вид из oкнa был oсoбeннo спoкoйным. – рaсскaзывaeт oн. — И врeмя кaк будтo зaмeдлилo свoй xoд. Я нe знaю, чтo нaс ждёт впeрeди, кaк имeннo нaм прeдстoит прoжить втoрую пoлoвину этoгo гoдa, нo я увeрeн, чтo этa пeсня личнo для мeня oстaнeтся мaркeрoм в пaмяти. Oриeнтирoм, пo кoтoрoму я всeгдa буду вспoминaть этo врeмя». Oбe кoмпoзиции вxoдят в сoстaв нoвoгo aльбoмa, кoтoрый, пo слoвaм aртистa, сoвeршeннo нe пoxoж нa тo, чтo былo сoздaнo рaнee. Чeм? Oб этoм и мнoгoм другoм Пaшa рaсскaзaл в интeрвью «МК».
— Вaм удалось совершить трансформацию. Кажется, что тот артист, который выходил на сцену в составе «Корней», и сейчас – два разных персонажа. Вы сами ощущаете это?
— Не могу сказать, что я замечаю кардинальную разницу. Все же мне не приходилось выходить на сцену в перьях, чтобы образ настолько трансформировался (улыбается). Хочется верить, что изменения, которые произошли, были органичными, стали следствием естественного хода событий. Они произошли как минимум в силу возраста. Я уже лет 10 как ушел из группы «Корни», и, конечно, вырос и повзрослел – думаю, это самые заметные изменения. И внутренне тоже, наверное, заматерел. Песни изменились… Если раньше все-таки меня больше терзали какие-то любовные размышления, то сейчас они, конечно, никуда не ушли, но я стал мыслить шире.
Фото предоставлены пресс-службой артиста
— Вы свободолюбивы в творчестве?
— Да. Мне это необходимо. Но иногда это довольно паршивое качество, потому что оно не всегда помогает в работе. Главное, чтобы свободолюбие не превращалось в самодурство. Мне необходима свобода для творчества, но я все-таки прислушиваюсь к профессиональным, мудрым советам.
— Уйдя из «Корней», вы стали делать совершенно другую музыку. Чувствовали ли вы себя в какой-то мере ограниченным в то время? Все-таки это был продюсерский проект…
— Я никогда не работал под началом Карабаса-Барабаса. Игорь Матвиенко – абсолютно честный, порядочный человек. Та доля несвободы, которая существовала, была исключительно творческой и эстетической. Ведь это бойз-бэнд, поп-группа, которая подразумевает именно такую музыку, которую мы исполняли, нацеленную преимущественно на юную женскую аудиторию. Поэтому, конечно, не все то, что я предлагал, попадало в пресловутый формат. В этом, наверное, вся эта несвобода и заключалась, и очень много песен уходило в стол. Ну ничего – такой период был…
— Вы уже тогда понимали, что хотите делать свой проект с другим посылом, другими песнями?
— Ну да, я уже задолго до ухода из группы начал об этом думать и планировать, за полтора года уже стал искать музыкантов для своего состава. Я не очень люблю, когда Artemiev называют проектом, всегда акцентирую внимание на том, что это именно группа. В этом и заключается наша концепция: мы с ребятами – группа единомышленников и делаем музыку, в которой искренни, в которую все вместе верим. В этом плане мне очень повезло с музыкантами — это Антон Хабибулин, Сергей Хащевский, Олег Занин. Они все с Урала – так уж вышло. Это, конечно, удивительный край, где уже много десятилетий рождаются интересные, талантливые люди… Такой горделивый и свободолюбивый народ. У нас также есть расширенный состав – это Инна Сухорецкая и Александр Козловский, которые тоже выступают с нами и участвуют в записях.
— В этом году команде 10 лет. Как вы вообще относитесь к юбилеям, круглым датам? Есть ли ощущение какого-то рубежа, перехода на новый уровень?
— Вообще нет никаких иллюзий. Может быть, с годами я и начну об этом задумываться. Пока у нас есть внутреннее ощущение, что мы все еще молодые ребята. Хотя, конечно, за плечами уже многое. Мы многое успели сделать – и альбомов выпустить, и песен записать, и впереди еще много всего. Я просто не умею, наверное, подводить правильные итоги. Наверное, стоит в этом плане тоже чуть-чуть повзрослеть.
— Группа – живой организм со своим характером, жизненной историей. Какие точки стали в ней поворотными?
— Их было достаточно много. Конечно, первый концерт, который, как сейчас помню, состоялся 20 октября — в день рождения моей мамы. Если задумываться о рубежах, то им безусловно стала дебютная пластинка, вышедшая в 2013. Мы очень долго раскачивались, целых три года разыгрывались и почему-то все никак не могли собраться с силами, чтобы выпустить альбом, но все-таки это сделали.
— Хотя в нем есть разные по настроению песни, он получился светлым, вселяющим надежду. Как и, кстати, ваш весенний сингл «Небо кувырком». На фоне той музыки, которая выходит сейчас, резонируя со временем, звучит он весьма оптимистично. Что поддерживает в трудные времена?
— Я не могу сказать, что с легкостью проживаю нынешнее время – всем сегодня трудновато, не буду лукавить, но я сознательно решил сделать весь новый альбом, который готовится к выходу, жизнерадостным. Мне, конечно, больше свойственно творчество печальное, пусть это и светлая печаль, но сейчас захотелось сделать нечто такое, чтобы люди могли просто расслабиться и потанцевать. В русской культуре очень много грустной, депрессивной музыки, зачастую отражающей реальность. Но на то оно и искусство, чтобы иногда все-таки вытаскивать людей из мрачного состояния. Мне захотелось вытащить, как Мюхгаузен за волосы из болота, самого себя и поддержать поклонников.
— Немного ныряя в прошлое, хочется вспомнить ваш предыдущий альбом — «Сизигия». Он получился необычным, а название описывает астрономическое явление, когда планеты выстраиваются в одну линию. Из каких недр подсознания это всплыло?
— Я все никак не мог придумать ему название, хотя концепция пластинки была сформирована. Это история про город, про его жителей, и в каждой песне можно найти какие-то отсылки, намеки на эту тему. Незадолго до его выхода, когда уже шел процесс сведения, я оказался летом в Нью-Йорке, и там было особенно хорошо видно очередное солнечное затмение. В новостях о нем я и услышал слово «сизигия» на английском, и меня оно заинтересовало. Увидев перевод, я понял, что название альбома нашло меня само. Он ведь именно об этом – о том, как мы все выстраиваемся в одну линию, как планеты, как соединено наше взаимное сосуществование. Кстати, удивительным образом эта пластинка по настроению очень хорошо резонировала во время карантина. Я потом долго об этом думал.
— Говорят, что у актеров и режиссеров разное мышление. Мне кажется, создание музыки – это больше про режиссуру… Получается, будучи актером, вам удается проявлять и режиссерские качества?
— Есть такая фраза: «Актер – режиссер своей роли». Тем более что у меня есть режиссерские амбиции, хотя и не театральные. Когда песня появляется у меня в голове, вместе с ней сразу рождаются и образы, идея видео.
— Их удается воплотить в клипах? Или финальный вариант часто далек от первоначальной задумке?
— Мне кажется, в голове рождается одно, в песне — другое, а на видео получается нечто третье, уже какое-то самостоятельное произведение. И это очень здорово. Мне нравится, что у искусства всегда свой путь, и ты не можешь контролировать его, даже если очень хочешь. Это подтверждают примеры многих величайших художников, режиссеров, музыкантов. Настоящее искусство ведет тебя за руку само, куда ему хочется.
Фото предоставлены пресс-службой артиста
— Вы уже давно играете в «Практике». Это удача – попасть в театр, как в семью? Или были моменты, когда хотелось уйти?
— Я отмечу, что это все-таки театр без постоянной труппы, поэтому у меня никогда не возникало ощущения, что я его заложник, но был период, когда я играл в нескольких постановках. В общей сложности получалось 18-20 спектаклей в месяц. У меня совсем уже не хватало сил и времени на музыку. Тогда я стал крепко задумываться, а тем ли я занимаюсь, на своем ли я месте, кем я хочу быть – музыкантом или актером, куда меня несет… И вот когда я начал об этом размышлять, судьба преподнесла мне сюрприз — закон о запрете мата. В моем любимом спектакле «Жизнь удалась», с которого у меня и началась театральная история, было очень много мата – великолепного, льющегося, как музыка. Это был безумно смешной и одновременно грустный спектакль, большая талантливая работа драматурга Павла Пряжко. К сожалению, его пришлось закрыть. Точно так же произошло еще с парой постановок, так что нагрузки в театре стало меньше. Сейчас я играю в двух – это «Бабушки» и «Петр и Феврония Муромские». Мата в них нет, но достаточно много другой красоты.
— Роли влияют на личность актера, или наоборот?
— Я думаю, что одно не исключает другого. На меня в свое время очень сильно повлияла роль в спектакле «Кольтес», который мы делали своими силами и года два репетировали у меня на кухне, а потом играли на разных площадках. Бернар-Мари Кольтес – французский драматург, которого мы, кстати, недавно читали с коллегами онлайн и получили огромное удовольствие. Наверное, каждая роль влияет на тебя так или иначе, как и каждый выход на сцену, потому что это одновременно и испытание, и ответственность, и гигантское удовольствие. Театральная сцена и музыкальная – совершенно разные вещи. Они обе интересны, как и узнавать себя с разных сторон – оказывается, во мне есть и такие черты, и другие, и те вещи, которые я могу понять, но не мог понять раньше… Это всегда удивительные открытия.
— Вообще, поддерживает ли актерское мастерство в жизни?
— В тот период, когда я ушел из группы «Корни» и был в переходном состоянии, меня очень спасали театральные репетиции, потому что я лез на стену от тоски (график на тот момент стал сильно свободнее). Когда находишься на театральной сцене, ты очень многое выпускаешь, отдаешь. Хорошо, когда ты получаешь что-то в ответ, но это не всегда важно. Иногда просто необходимо отпустить какую-то накопившуюся энергию. И классно, когда это удается сделать.
— Возвращаясь к музыке Artemiev, в ней смешано столько стилей, что сложно дать четкое жанровое определение. Какие ориентиры вас ведут? И насколько очевидно их влияние?
— Мне безумно повезло: наши с ребятами вкусы в чем-то сильно совпадают, но у нас разные музыкальные идеалы. Я думаю, именно это делает нас такими счастливыми, когда мы вместе и создаем свою музыку. Хотя песни пишу я, все равно это коллективное творчество – мы уже вместе потом все доделываем, создаем аранжировки. Это все-таки группа Artemiev, а не просто сольное творчество Паши Артемьева. И это огромное счастье — совмещать разные грани творчества. Кому-то из нас может нравиться жесткая электроника, кому-то – что-то еще… Мне нравится разная музыка — от The Beatles до Стиви Уандера, Coldplay. Я слушаю довольно много британской музыки, американской, кое-что из нашей, конечно.
— А есть ли в музыке преемственность? Или все-таки современная сцена оторвана от своих корней?
— Мне кажется, есть определенная оторванность. Я не могу понять, в какой момент все оборвалось, но она чувствуется. Возможно, это связано с тем, что информационное поле очень сильно изменилось. Музыкальное телевидение практически исчезло. Конечно, каналы существуют, но они уже не играют той гигантской роли, как раньше. Тогда они были основными рупорами, сейчас — живут своей жизнью. То же самое касается и радиостанций. Вся жизнь переместилась интернет, а там каждый день разливаются водопады самой разной музыки на любой вкус, и очень часто талантливое творчество остается просто неузнанным. При этом я верю в цикличность, и в этом как раз раскрывается связь эпох. Все время возвращается мода на определенные жанры. Вдруг откуда-то, почему-то мы слышим как будто вернувшиеся из прошлого песни, стили, подход к исполнению. Постепенно возвращается на сцену человек с гитарой. Вообще, если не думать об ужасах, связанных с пандемией, мы живем в очень интересное время.
— Как вы видите в нем свою сверхзадачу?
— Не останавливаться до последнего, потому что для меня безумно важен этот процесс. Это большое счастье, пока у тебя есть связь с собой, возможность продолжать сочинять, выпускать музыку, создавать новое.