В рубрике Сегодня откровенными сценами в кино никого не удивишь. А в советские времена работа над ними была и опасна, и трудна.
Кинорежиссер Георгий Натансон рассказывал «МК» и описал в своей книге, как снимал в картине «Еще раз про любовь», вышедшей в 1967 году, постельную сцену.
Тогда из павильона по просьбе исполнительницы главной роли Татьяны Дорониной попросили всех выйти, кроме оператора и его помощника, костюмера и гримера.
«Татьяна Васильевна переоделась за ширмой, легла в постель в рубашонке. У постели стоял одетый в рубашку, брюки и ботинки Александр Лазарев. Я ему тихо сказал: «Ложись!» Он попросил Татьяну Васильевну подвинуться, приподнял одеяло, чтобы лечь.
Я опять ему шепчу: «Ты не снял брюки». Но Саша наотрез отказался это делать. «Как же так, — говорил я. — Ты по улице в них ходишь. Разве можно в чистую постель ложиться в брюках. Татьяна Васильевна в одной рубашке». Но Саша стоял на своем: «Не сниму, хоть отстраняйте от картины». Было ясно, что спорить бесполезно, все это только выведет Татьяну Васильевну из нужного состояния. Так Саша и лег в брюках, даже ботинки отказался снимать. Но сцена все равно удалась».
На съемках «Повторной свадьбы» в Одессе нечто подобное произошло и с Андреем Мироновым. Георгия Натансона кумир женщин всей страны поразил застенчивостью: «Представляете, Андрей стеснялся лечь в постель вместе с актрисой».
О том, как снимаются «опасные» сцены сегодня, мы поговорили с режиссерами Наташей Меркуловой и Нигиной Сайфуллаевой.
Наташа Меркулова «На голых людей нельзя повесить петличку с микрофоном»
— Откровенные сцены, требующие от актера раздевания в кадре, до сих пор остаются головной болью для режиссера или все стало гораздо проще? Приходится искать к артисту особый подход, убеждать?
— Это по-прежнему вызывает у актеров вопросы, но уже в меньшей степени. На нашем недавнем с Алексеем Чуповым проекте, где надо было одновременно раздеть 12 человек, мы проговаривали с актерами – отдельно с каждым и со всеми вместе — как это будет происходить.
— В контракте проговаривается этот щепетильный момент?
— Производящая компания, продюсер подписывают контракт с актером, в который может быть внесен специальный пункт. Во всех наших сценариях кто-нибудь да снимается раздетым.
Меня каждый раз поражает, когда люди, прочитав сценарий, пройдя пробы, вдруг приносят договор, в котором указано, что они не снимаются раздетыми. Все же написано в сценарии. Не могут же герои мыться в душе, лежать в ванне или заниматься сексом одетыми. Хотя могут, конечно, но тогда так и написано, что «не снимая одежды». Никто же не пытается запутать актеров в сценарии. Это глупо. Там всегда все предельно подробно описано. По крайней мере, у нас.
– Галина Волчек рассказывала, как Григорий Козинцев, снимая «Короля Лира», спрашивал: «Ты же не будешь срывать с себя одежду?» Она ответила: сорву, но ведь вырежут. А потом камера брала ее сверху, когда она лежала на полу и крупным планом играла то, что происходит между мужчиной и женщиной. Часто на площадке оставался только оператор. Как теперь это происходит?
— Конечно, максимально минимизируют съемочную группу. Обычно остаются режиссер и оператор. И даже когда я пытаюсь уйти, актрисы говорят: «Наташа, останься!» Видимо, для них это поддержка.
Звуковики просят, чтобы разрешили хотя бы одному из них остаться на площадке и записать звук, или же подсунуть «удочку», вмонтировать ее в стену, чтобы было незаметно, ведь на голых людей нельзя повесить петличку с микрофоном.
— Здесь, наверное, важно доверие?
— Безусловно! Мы подробно рассказываем о сцене, как она будет выглядеть. С девочками я разговариваю просто, объясняю, что мы не порно снимаем, и нет цели показать только тело. Прежде всего, мы снимаем человека, драматическую актрису. Оказалась она в этот момент голой целиком или частично, вообще не важно. Просто в данной сцене это нужно.
В «Интимных местах» было принципиально, чтобы мужчины тоже раздевались. Кто-то не мог себе этого даже представить и начинал предлагать: «Нет, давайте как-нибудь по-другому». Но по-другому было невозможно, мы с этого начинали разговор с актерами. Если это препятствие оказывалось непреодолимым, мы расставались. Мы искали «своих» людей и нашли их. Например, Юра Колокольников был готов выполнить любые наши с Лешей безумия, конечно, в такой момент это очень подкупает и ты влюбляешься в актера.
Кадр из фильма «Интимные места».
— То есть мужчины оказались более застенчивыми?
— На нашем недавнем сериале из 12 человек, где поровну было девочек и мальчиков, только один актер и одна актриса не стали раздеваться категорически. Они еще до съемок внесли этот пункт в свои контракты.
— Есть на такой случай дублеры? Кто они?
— Есть. Подбираем людей, со спины похожих на актеров. Мы же не можем их показывать спереди — будет видно лицо. Или же снимаем ту часть тела дублера, которая нам нужна.
С дублерами многие работали в пикантных сценах и в советском кино, и в Голливуде. Сверху снимали лицо актрисы, а снизу — не лицо дублера. Но у нас с Алексеем Чуповым немного другой подход.
Я не очень люблю работать с дублерами. Они же обычно красивые. У них классные тела, но они не актеры, а профессиональные модели, и все это видно в кадре. Если мне, допустим, нужна застенчивая девочка, а приходит очень свободная дублерша, то она это не сыграет.
Был один крайний случай, когда все-таки пришлось заменить актрису на дублершу. Это меня очень расстроило. Мы долго разговаривали с актрисой. У нее был сложный период в личной жизни. В общем, не готова была раздеться. Но все остальные девчонки сделали это невероятно круто, и получились лучшие эпизоды. В них была энергия, живые эмоции, а это не подделаешь, ведь своим телом актриса тоже рассказывает историю. Даже самая лучшая дублерша, при всем уважении, этого бы не сделала.
— Женщины, молодые и не очень, стесняются несовершенства тела или им просто неловко быть обнаженными?
— По-разному. Люди, прежде всего, стесняются тех, кто рядом. Я вообще не считаю, что есть некрасивые тела. У нас в «Интимных местах» снимались самые разные люди.
— На Венецианском кинофестивале показали документальную картину про женщин мира, и в финале некоторые из них, даже совсем не молодые, раздеваются, и так это красиво и мощно сделано.
— Я тоже считаю, что человеческое тело прекрасно в любой период жизни и возраста, вне зависимости от комплекции и всего остального. Это же карта нашей жизни, свидетельство того, как мы ее прожили. Что-то же такого интересного с нашим телом произошло за годы? Почему бы на него не посмотреть? Я не вижу для этого препятствий.
Нигина Сайфуллаева: «Когда речь заходит о теле, мы все закомплексованы»
— Приступая к съемкам эротических сцен, приходится ли вам продумывать свой разговор с актером? Возможно, теперь все стало гораздо проще?
— Для актера существует много непростых сцен, помимо обнажения. Кто-то не хочет умирать в кадре, кто-то убивать. Кто-то взаимодействовать с детьми или животными, креститься и т.д. Много оказалось тем, требующих тонкого и бережного взаимодействия с актером. Считаю тут важным не уговаривать или убеждать, а решать вместе, как лучше всего рассказать историю. В общем, это не то, что могло бы меня пугать при запуске фильма.
— В контракте прописывается участие в откровенных сценах? Может быть, стоит постепенно подвести актера к тому, что он должен сделать, минуя предварительные договоренности?
— Обычно в сценарии все написано. Актер его читает и понимает, что ему предстоит. Конечно, мы обсуждаем, что и как будет сниматься. И приходим к общему решению, которое всех устраивает. А если актер категорически не хочет раздеваться, а это необходимо для истории, то лучше искать замену. Иначе все потом будут страдать, и получится плохо. И никакой договор не поможет. Должно быть желание и совпадение с материалом.
— Сложнее раскачать мужчину или женщину?
— У меня не очень большой опыт работы с обнаженными мужчинами на съемочной площадке, но пока прямо раскачивать не приходилось. Может быть, везло с профессионалами или актеры точно подходили на роль и изначально были с ней согласны. Некоторые актеры сразу обозначают на пробах, что они не готовы к участию в откровенных сценах. И, в общем, честны. Но на деле, очень важно обсуждение темы фильма и мотивов героев с режиссером. Иногда позиция актера меняется.
— Люди в принципе стесняются наготы или же страхи связаны с неидеальным телом?
— И то, и другое, мне кажется. Когда речь заходит о теле, мы все закомплексованы. Существует страх выглядеть незащищенным и некрасивым, оценённым по такому тонкому вопросу. Стыдливое отношение к телу заложено и в религии, и в культуре. Не принято бегать голышом. Поэтому каждое публичное обнажение – это выбор, зона для работы по принятию своего тела и выход за рамки себя реального, в случае актера.
— В советские времена на площадке часто оставался только оператор, когда снимались откровенные сцены, если их вообще можно таковыми назвать. Как происходит теперь?
— У всех, наверняка, по-разному. Я тоже минимизирую количество людей, чтобы хотя бы имитировать реальную атмосферу, и дать шанс актеру расслабиться. Но заставить всех покинуть площадку невозможно. Там помимо оператора, масса специалистов, отвечающих за фокус, звук, свет и так далее. Около плейбека тоже прошу не сидеть, чтобы у актера не было ощущения, что все его рассматривают за дверью. Когда снимаем остродраматические, кульминационные и эмоциональные сцены, тоже прошу всех максимально отстраниться, держать тишину, дать больше воздуха актерам.
— Персональный порог, за который заходить нельзя, есть?
— Он не должен нарушать принципы моей обычной жизни. Это морально-этический вопрос.
— Как долго снимаются подобные сцены?
— Как любые другие. Снимаешь разные кадры, разные ракурсы, делаешь дубли. Технологически такая сцена не отличается от любой другой, разница лишь в наличии интимного, эмоционального момента и в том, что актер — обнаженный.